Изредка набегавшая на лодью волна, вкатываясь на днище, заставляла его глухо и таинственно звучать. И тогда Ване слышались будто стоны, идущие откуда то из глубины судна.

Приказный люк был открыт. Заглянув в него, мальчик отшатнулся. Из темного отверстия послышались какие-то не внятные звуки. Потом Ваня понял: это было его же дыхание усиленное и повторенное где-то внутри пустого судна. Мальчик снова заглянул в люк, но после яркого солнечного света долго не мог ничего рассмотреть. Когда глаза немного привыкли, он постепенно стал различать внутренность помещения. Оказалось, что многочисленные щели от разошедшихся пазов обшивки пропускали много света. Ваня сейчас же признал каюту кормщика. Поколебавшись немного, он решил пробраться внутрь. Нельзя сказать, что в эти минуты мальчик чувствовал себя героем. Ему все время чудилось, что где-то здесь, близко, должны быть люди, команда лодьи.

Ветхая стремянка валялась внизу под люком. Ловкий, как кошка, мальчик в мгновение ока спустился в каюту без ее помощи. Осторожно двигаясь среди деревянных обломков, он стал внимательно осматривать мрачное помещение. Свет в каюту кормщика проникал не только из щелей корпуса, по и через маленькие окна, разделенные свинцовой решетчатой рамой на квадратики, с остатками слюдяных стекол и бархатных шторок.

Вдруг куча тряпья в углу зашевелилась. Послышалось громкое шипение, что — то ударило мальчика по лицу, и мимо Вани бесшумно пронеслось что-то большое. На мгновение стало совсем темно. Таинственный жилец каюты закрыл своим телом люк.

Ваня обмер Чего только он не передумал за эти несколько секунд! Вспомнился страшный Грумаланский Пес. Мальчик рванулся было к выходу, но сдержал себя, пересилил страх.

Он нерешительно сделал два шага. В углу копошилось что-то живое. Еще шаг, и Ваня ясно различил несколько больших белых яиц и двух птенцов. Один был слепой, — видно, только вылупился из яйца, а другой побольше уже с открытыми глазами. Оба птенца беззвучно раскрывали клювы и вытягивали шеи.

— Да ведь это сова. А я-то сдуру перепугался!.. — И он продолжал осматривать каюту. Вот разрушенная койка, рядом с ней валялась гладкая доска — столешница. На деревянных гвоздях, вбитых в стены, висели остатки богатой одежды, она совсем истлела и разваливалась от прикосновения. В углу была икона. Сняв ее, Ваня рукавом стер слой грязи и кристалликов соли. С иконы глянули тусклые лики святых.

На полу, между досками, Ваня увидел, искусно сделанную из глины плошку.

«Светильник, наверно, упал, как судно волной бить начало», — подумал мальчик.

Действительно, около плошки на досках были видны темные пятна — остатки впитавшегося в дерево жира. Тут же Ваня нашел круглую костяную коробочку. Взяв коробочку в руки, мальчик заметил внутри нее какие-то цифры и деления, искусно вырезанные и закрепленные черной краской. В донной части коробочки лежала остроконечная железная иголка.

Ваня радостно вскрикнул: он нашел компас-маточку.

В компасе были скомбинированы солнечные часы и магнитная стрелка. Ваня осторожно вытер пальцами внутренность маточки.

«Интересно, почему железная стрелка блестит, а гвозди и скобы, что в лодье торчат, совсем ржа съела?»— задал себе вопрос мальчик. И тут же сообразил: свалившись на пол, глиняная плошка перевернулась и залила жиром упавшую рядом с ней маточку.

Это была драгоценная находка. Ваня слышал не раз, как отец, составляя чертеж острова, то и дело вспоминал об утерянном компасе.

— Хороший подарок принесу отцу, может и ругать не станет, что без спросу на остров подался, — ликовал мальчик.

Увлекшись интересными находками, Ваня совсем забыл про медвежонка. Оставшемуся наверху мишке, очевидно, надоело одиночество, и он решил обратить на себя внимание мальчика. Медвежонок, скуля, кружил вокруг люка, поминутно заглядывая в него. Не решаясь прыгнуть вниз, мишка просовывал в люк лапу и пытался дотянуться до Вани.

— Сейчас, мишенька, — услышал, наконец, старания своего друга мальчик.

Он собрался уже выбраться на палубу, как вдруг его внимание привлек незамеченный сначала продолговатый запыленный ящичек. Ваня попытался открыть его — ларчик не поддавался. Любопытство терзало мальчика. Но ему было жаль поломать красивую вещицу, и он решил подождать до возвращения домой. Тут Ваня снова вспомнил об отце и стал торопиться. С удовольствием покинул он мрачную каюту и, очутившись на палубе, всей грудью вдохнул чистый морской воздух.

Устроившись поудобнее на прогретых солнцем старых досках, мальчик перекусил, не забыл угостить медвежонка а потом и задремал незаметно под баюкающими всплескам воды.

Отдохнув часок, Ваня решил возвращаться к лодке противоположным путем, чтобы не перелезать еще раз через бесконечные каменные преграды. Другими словами, Ваня хотел обойти остров вокруг.

Глава шестнадцатая

НАПАДЕНИЕ МОРЖЕЙ

Покинув старую лодью и спустившись по камням к самой воде, друзья весело шагали вдоль узкой полоски пляжа.

Вдруг мишка насторожился и стал жаться к ногам Вани. Он вытягивал шею, усиленно нюхал воздух и шевелил ушами.

— Что ты, глупый, чего испугался? Страшного-то ведь тут ничего нету, — успокаивал Ваня не мишку, а самого себя. Однако он взялся за нож.

Как будто все спокойно. Прошли еще немного. Но вот и Ваня расслышал какое-то тявканье, глухой рев и ворчанье. Легкое дуновение ветерка донесло из-за утесов смрадный, одуряющий запах.

— Тьфу! — плевался Ваня. — Откуда только душина такая взялась? Пойдем, мишка, посмотрим, кто на нашем острове живой али мертвый есть, — и Ваня решительно направился вперед.

Медведь неохотно плелся за ним, останавливаясь на каждом шагу. Осторожно выглянув из-за утеса, Ваня обомлел. Пологий галечный берег, открывшийся перед его глазами, был весь покрыт моржами. Светло-рыжие, темные, почти черные, они лежали вплотную друг к другу. Животные мирно дремали на солнышке.

Иногда из воды выползал новый морж и, издавая резкие трубные звуки, пытался втиснуться между коричневых тел.

На морщинистой коже, покрытой жестким рыжим волосом, у некоторых животных виднелись рубцы от рваных ран. Кожа, как бородавками, была покрыта желваками с кулак величиной. Страшные, клыкастые головы животных лежали на тушах соседей или, повернутые набок, покоились на гравии. Держать голову иначе моржам неудобно: мешают клыки.

Ваня начал было считать моржей, но скоро сбился.

— Да тут их тысячи, — прошептал мальчик, — остров этот настоящее моржовое царство, ему только и называться Моржовым…

Время от времени кто-нибудь из моржей лениво поднимался и, посмотрев кругом, снова ложился. Но вот один из них отполз немного в сторону и начал тяжело ворочаться на одном месте. Он катался по гальке и терся боками и спиной об острый обломок скалы. Временами зверь хрипло рычал и лаял. Потом, успокоившись, он снова вернулся к стаду, на свое прежнее место, а к камню, о который терся морж, слетелись небольшие птицы и стали усердно что-то клевать, ссорясь между собой. Ваня с недоумением наблюдал за этой сценой. «Вот вернусь домой, спрошу», — подумал мальчик.

Ване очень хотелось возвратиться настоящим охотником. Он наметил лежавшего поблизости и сладко спавшего кырчига — годовалого моржонка — и, стараясь не шуметь, тихонько стал приближаться к нему.

Подойдя почти вплотную к зверю, Ваня изо всей силы ударил его багром в голову, раненый моржонок завертелся, рванулся вперед и отрывисто залаял.

Почти одновременно с раненым взревел большой клыкастый морж, стороживший стадо. Сотни массивных тел приподнялись и повернули к Ване свои усатые морды с длинными бивнями. Теперь ревело все стадо.

Самые крупные моржи издавали грозный львиный рык. Животные поменьше ревели и мычали на разные голоса. Молодые моржата тявкали, как дворняжки. Несколько моржей поползли, на мальчика, непрерывно трубя и подняв головы, как бы замахиваясь на него клыками. Их маленькие глаза были налиты кровью, свирепо торчали толстые, как шпильки, усы. Мальчику стало страшно.